На площадке Московского экономического форума прошла дискуссия «Ближний и Средний Восток в меняющемся мире». В ходе мероприятия участники обсудили тенденции в трансформации международных отношений Ирана, Турции и арабских стран.
Докладчиками выступили младший научный сотрудник Отдела Ближнего и Постсоветского Востока ИНИОН РАН Илья Баскаков, профессор Института медиа Факультета креативных индустрий НИУ ВШЭ Дмитрий Евстафьев, научный сотрудник Отдела Ближнего и Постсоветского Востока ИНИОН РАН Данила Крылов, член-корреспондент РАН, директор ИНИОН РАН Алексей Кузнецов, главный научный сотрудник Центра постсоветских исследований ИМЭМО РАН Дина Малышева, старший лаборант Отдела Ближнего и Постсоветского Востока ИНИОН РАН Иван Русанов.
Модератором сессии стал российский тюрколог, заведующий Отделом Ближнего и Постсоветского Востока ИНИОН РАН, профессор Дипакадемии МИД России, член Совета при Президенте РФ по межнациональным отношениям Владимир Аватков. По словам модератора, сегодня мы наблюдаем трансформацию мирового порядка, мир переходит в новую стадию полицентричности, и в рамках данного этапа существует большое количество конфликтов. Кроме того, мировой политический процесс постепенно сдвигается в сторону стран не-Запада, с которыми мы пока не понимаем, как вести коммуникацию. В этой связи велика роль востоковедов, специалистов, международников, экономистов, политологов, которые могут помочь в понимании данного региона. То, что мы сейчас переживаем – это эпоха войны, которая необходима для построения нового полицентричного мира, где важно учитывать большое количество интересов и ценностей различных игроков. Мы привыкли к взаимодействию с Западом, теперь же нужно учиться коммуницировать с Востоком.
Первым слово взял член-корреспондент РАН, директор ИНИОН РАН Алексей Кузнецов, который отметил, что значимость Ближнего и Среднего Востока для России растет. На долю этих стран приходится 12% российского товарооборота. Кроме того, по итогам 2023-го, в тройку ведущих торговых партнеров вошла Турция. Фактически разворот российской торговли на Ближний Восток ознаменовал собой выход из гипотетической изоляции, которую стране предрекали из-за санкций Запада. Товарооборот с Китаем рос быстро, но медленнее, чем с Ближним Востоком, также рост продемонстрировала Индия, что в основном было связано с экспортом углеводородов. Именно Турция и арабские страны показали, есть государства, которые готовы интенсивно торговать с Россией – барьером был шаблонный взгляд, в том числе наших бизнесменов, на возможные направления внешнеторговой активности.
В 2023 году товарооборот с ОАЭ стал сопоставим с аналогичным показателем по Германии, с Египтом – по США. Другое дело, возможные связи с данными регионами до сих пор полностью не задействованы. Также непропорционально маленькая доля в товарообороте остаётся у Катара и Кувейта.
Кроме того, у нас большое положительное сальдо торговли. Однако хорошая торговля – сбалансированная. Пример африканских стран показал, когда государство много экспортирует и мало импортирует, партнерам легко (под давлением американцев или кого-то еще) свернуть торговлю – как сделала Ангола, подвинувшая нас с весьма успешным алмазным проектом.
Однако принципиальное отличие Ближнего Востока от стран тропической Африки – им есть, что нам продавать. Например, в ОАЭ за последние десятилетия случился огромный прогресс, и сегодня их расходы на НИОКР составляют 1,5% ВВП (в России только 1% – к же этому показателю приближается и Египет, и Турция, и другие страны региона). К сожалению, мы не можем гарантировать стабильность в сфере торговли. Так, в 2024 году Турция показала спад товарооборота с РФ.
Также интересно оценить инвестиции в регион. Россияне и «Росатом» много инвестировали в Турцию. При этом из страны ушел Сбербанк, а также стали сворачивать свою деятельность некоторые турецкие партнеры в России. В Египте неплохие инвестиции в нефтегазовый сектор, но пробуксовывает развитие специальной промышленной зоны. В ОАЭ россияне больше сосредоточены на недвижимости. В Иордании, Бахрейне, Ливане российского капитала нет. Катар, благодаря вложениям в Роснефть, оказался мощным иностранным инвестором на территории РФ. ОАЭ и Саудовская Аравия продолжают присматриваться к инвестициям.
Эксперт уверен, пора сделать мощный рывок, чтобы расширение стран БРИКС касалось стран Ближнего Востока – Египта, ОАЭ, Ирана. Не надо забывать о МТК «Север-Юг», который не только является путем из России в Индию, но и скелетом для куда более мощного взаимодействия во всем регионе – данный проект ценен разворотом на арабские страны и Восточную Африку, что могло бы дать импульс для развития всего региона и стать шагом избавления от китайского доминирования.
Далее слово взяла главный научный сотрудник Центра постсоветских исследований ИМЭМО РАН Дина Малышева, которая рассказала о роли аравийских монархий в меняющемся мире.
По ее оценке, по темпам экономического роста, по масштабам экспорта, по инвестиционному потенциалу арабские страны занимают одно из лидирующих мест в мире. Добыча энергоресурсов в регионе остается предельно высокой, что определяет роль государств в мировой экономике и мировой политике. На роль монархий приходится 40% глобальных разведанных запасов нефти, 25% газа.
Государства региона стремятся к новой, более влиятельной роли в мире, особенно активны здесь Саудовская Аравия, ОАЭ, Катар. Страны Персидского залива активно включаются в мировые процессы, о чем, к примеру, говорит, участие Саудовской Аравии в G20. Кроме того, в 2024 году Саудовская Аравия и ОАЭ присоединились к БРИКС, продемонстрировав стремление сместить вектор внешней политики с западного на незападный. Кроме того, Саудовская Аравия после знакового соглашения с Ираном при посредничестве Китая получила статус партнера в ШОС, что говорит о стремлении государств к урегулированию проблем мирными средствами.
Еще один пример активного привлечения стран Персидского залива в мировую экономику – участие Омана в проекте МТК «Север-Юг». Данная инициатива могла бы способствовать налаживанию отношений с Ираном.
Возможные сферы сотрудничества государств Персидского залива с Россией и странами ЕАЭС – финансирование инфраструктурных проектов, разработка углеводородных месторождений, развитие банковского сектора, в особенности исламского банкинга (в том числе в Татарстане). Кроме того, страны Аравийского полуострова импортируют 60% потребляемых продуктов питания, что также могло стать еще одним направлением сотрудничества.
Дина Малышева подчеркнула, на практике взаимодействие России и стран Персидского залива сталкивается с целым рядом трудностей. Так, географические условия не позволяют выстроить логистику из России и Центральной Азии на Аравийский полуостров, также нет возможности гарантировать безопасность поставок. Кроме того, арабские инвесторы неохотно вкладывают капиталы в богатые углеводородами страны, рассматривая их как своих конкурентов. Колебания цен на энергоресурсы, отсутствие безопасности поставок, неблагоприятная международная среда ставят вопрос о целесообразности инвестиций в международные проекты.
Эксперт продолжила – постсоветское пространство давно стало территорией соперничества многих стран – Китая, Турции, Индии, ЕС, США, Японии. Аравийские страны только недавно начали присматриваться к региону – по масштабам их интерес пока несопоставим с традиционными партнерами. Тем не менее Россию и аравийские монархии сближает стратегия отстаивания своих интересов путем диверсификации международных отношений. Внешнеполитическое разнообразие – способ обеспечить собственную безопасность, значимую в глобальном беспорядке. Подобная перспектива отвечает интеграционным приоритетам ЕАЭС, а также углублению сотрудничества в ШОС и БРИКС.
Следующим спикером стал профессор Института медиа Факультета креативных индустрий НИУ ВШЭ Дмитрий Евстафьев. Он отметил, сейчас в регионе наблюдается сложное разнонаправленное сочетание процессов политического и геоэкономического толка. Хотя США говорят о политических процессах на Востоке, на самом деле преследуют геоэкономические цели.
По мнению эксперта, концепция полицентричного мира прорабатывается в Америке с нулевых годов. С точки зрения развития Ближнего и Среднего Востока – это мир конкуренции региональных и трансрегиональных сил (США, России, Китая, Индии). Второй фактор – на Востоке снято табу с пересмотра национальных границ. В ряде проектов Большого Ближнего Востока, которые рисовались еще при Буше-старшем, Саудовской Аравии как единого государства не существует.
Пока трансформация Ближнего Востока развивается в отрыве от Среднего Востока. Растет напряженность – по Персидскому Заливу наблюдается подход к точке бифуркации. Кроме того, у США и Израиля есть силы, которые хотят втянуть в процесс трансформации Иран. Глобальные перемены на региональном уровне для Ближнего Востока включают разрыв экономических цепочек, обнуление прежней логистики, формирование иных транспортных коридоров, резкое изменение социального стандарта, распад государственности, повышение уровня военно-силовых рисков.
Дмитрий Евстафьев сказал, нужно быть готовыми к получению многих серых зон в регионе. Ближний Восток и Восточное Средиземноморье могут рассматриваться в качестве модельной площадки для глобальных трансформаций. Здесь имеются четыре большие проекта: Турецкий мир, Большой Израиль, Новый Кэмп-Дэвид и возвращение Ирана. Возникла дуга нестабильности от Эль-Кунейтры до Сараево и, возможно, Ивано-Франковска. Возникают иные формы экономической деятельности, которые характеризуются увеличением силовых рисков, рэкетом, серым бизнесом.
Однако надо понимать, проявление дуги – это сдвиг на этноконфессиональной основе, малое арабо-исламское переселение с юго-востока на северо-запад, Здесь возможны новые нехарактерные способы хозяйствования, инвестиционной деятельности, системы расчетов.
Дискуссию продолжил научный сотрудник Отдела Ближнего и Постсоветского Востока ИНИОН РАН Данила Крылов. Он отметил, пространство региона крайне неоднородно есть большие вопросы, где проходит граница и кого мы относим к подсистеме – отсюда концепции Большого Ближнего Востока, который сейчас дотянули от Марокко до Казахстана. Вместе с тем можно выделить два субрегиона – Сирию, Ирак, Иорданию, Ливан и Палестину, а также Аравийский полуостров.
При этом на Ближнем Востоке ресурсы распределены неравномерно. Во-первых, это точка сосредоточения углеводородов, поэтому важны отношения с богатыми государствами (благодаря их капиталам и инвестиционному потенциалу). Во-вторых, Ближний Восток занимает стратегическое положение между Европой и Азией и очень конфликтогенен. Если внешние игроки устанавливают правила игры в глобальном мире, то региональные лидеры (Турция, Иран, Саудовская Аравия и Израиль) – в регионе. Также наблюдается тенденция кластеризации.
Необходимо понимать, взаимоотношения с внешними державами ситуативны и зависят от схожести идей и ценностей во внешней политике. Если данные аспекты начнут расходиться, получатся точки конфронтации.
Что касается Сирии – в конце 2024 года у России были хорошие долговременные отношения с государством, но ситуация изменилась, что открывает большой горизонт возможностей. Сирийское правительство многими регионами воспринималось как враждебное, которое необходимо свергнуть, разрушить. Сейчас Сирия раздроблена – при этом, с одной стороны, есть курды, более близкие к США, друзы – на чью сторону хочет встать Израиль. С другой стороны, представлены алавиты, вопрос безопасности которых – очень большая проблема.
Также эксперт отметил кризис этноконфессионального лидерства – нет понимания, кто будет главным в множестве этноконфессиональных меньшинств. Заметен кризис пространств – попытки дележа ресурсов, кризис власти внешних держав, изменение баланса сил региональных лидеров.
Одновременно существует проблема между нормативами и реальными действиями. Яркий пример – Палестина и заявление Трампа. План «Два государства для двух народов», который поддерживала Россия в рамках палестино-израильского урегулирования ныне не представляется реалистичным – надо искать новые пути и форматы сделок. В этих условиях происходит изменение сфер влияния – из-за потери Сирии и военно-морских баз в Латакии Россия ослабла, но для нас открылось пространство взаимодействия с государствами, которые воспринимали нас как поборников Асада. Сегодня мы не являемся значимым врагом. Наоборот, Израиль обращается к США с целью вернуть Россию в Сирию для поддержания баланса. Также для создания хаба и обретения статуса технологического лидера активное экономическое и технологическое взаимодействие с Россией начинают ОАЭ. Открывается горизонт возможностей у российского бизнеса – в регион можно выйти не только с нефтегазовыми или вопросами продовольственной безопасности, но и технологическими, экономическими, инвестиционными предложениями. Однако стоит учитывать, Ближний Восток очень конфликтный. Ситуация в Сирии может привести к формированию старых квази-террористических государств, аналогичных Исламскому государству. Данная проблема будет отражаться на безопасности, а значит может сблизить государства. В связи с этим будет интерес к внешним игрокам, готовым конструктивно работать, закрыв глаза на политические противоречия ради глобальных идей и проектов.
Далее слово взял модератор сессии Владимир Аватков, чтобы рассказать о текущей ситуации в Турции. По его словам, страна занимает стабильно высокие позиции в торговом обороте, спасибо санкциям, которые толкают нас в более тесное взаимодействие со странами не-Запада. Турецкая Республика для России – крайне значимый партнер, что также видно по целому ряду крупных совместных проектов («Турецкий поток», атомная станция «Аккую», также идет диалог о строительстве второго аналогичного объекта, но это достаточно долгосрочные инвестиции). При этом есть не только энергетические проекты, но и поставки систем С-400 в Турцию, хотя Республика – вторая по численности армия в НАТО. Наличие подобного вооружения вызвает широкую дискуссию – американцы призывают турок отказаться от российских систем в обмен на возврат программы F-53.
Как отметил эксперт, Турецкая Республика обладает двумя аспектами внешнеполитического курса. Первое – синдромом имперскости: страна видит себя шире своих границ. Второе – синдромом ущемленности в системе международных отношений. Отсюда известный лозунг «Мир – больше пяти» (членов СБ ООН). Фактически, таким образом, Турция бросает вызов действующей систем международных отношений – предлагает ее реформировать, изменить состав Совбеза ООН на основе этнотерриториального и религиозного фактора. По ее мнению, в организации представлены не все религии и этнотерриториальные группы, члены СБ постоянно должны меняться.
Владимир Аватков напомнил, Турция не часть географического Ближнего Востока, но часть геополитической системы и крайне активна в регионе. Турецкие войска находятся в Сирии, в идлибской зоне эскалации, в Ираке. Турецкая военная база есть в Катаре. Данная активность носит расширительный формат, несмотря на сложности с экономикой.
Модератор подчеркнул, сегодня уровень жизни в Турции падает, инфляция по официальным данным превышает 50-80%. В этой связи накапливается конфликтный, протестный потенциал внутри общества. Продолжаются протесты, аресты несогласных, в том числе оппозиционного мэра Стамбула. России небезразлично, что будет с Турцией – оппозиция представляет Народно-республиканскую партию, с которой сотрудничал еще Ленин, которая была основана Ататюрком. Тогда это была партия левых взглядов, однако в настоящий момент – это классические социал-демократы, которые призывают ввести санкции против России, более плотно сотрудничать с Западом, вступить в ЕС, использовать более строгую натовскую дисциплину. Все это тесно связано с нашими отношениями, поэтому необходимо учитывать факторы внутриполитического процесса, а также амбициозность внешнеполитического курса Республики. Необходимо лучше разбираться в наших турецких партнерах, потому что судить о турках по турецким сериалам категорически недопустимо.
Об идеях и ценностях Израиля рассказал старший лаборант Отдела Ближнего и Постсоветского Востока ИНИОН РАН Иван Русанов. Он заявил, для понимания текущей политики необходимо учитывать, какие люди находятся у власти в стране. Нетаньяху и те, кто его окружают – бывшие военные, которые мыслят в категориях силы, безопасности национального государства, реальной политики. В самом Израиле рассуждают о войне на семь фронтов. Первый – противостояние Ирану. Здесь у Израиля две ключевые задачи: предотвращение получения Ираном ядерного оружия, вторая – уменьшение сопротивления Ирана на те действия, которые Израиль предпринимает в регионе, прежде всего в Газе. Второй фронт – противодействие «Хезболле», которая тесно связана с Ираном. Третий – борьба с хуситами в Йемене, здесь Израиль во многом полагается на Соединенные Штаты Америки. Четвертый фронт – буферная зона в Сирии за пределами Голанских высот, где Израиль говорит о потенциальной конфронтации с Турцией после событий, связанных с падением Асада. Пятый и шестой фронты – противодействие палестинским организациям: «Исламский джихад» в Палестине, ХАМАС в Секторе Газа – это два ключевых направления. Седьмой фронт – прокси-силы Ирана в Ираке. Таким образом, Израиль выстраивает свое взаимодействие в регионе вокруг решения данных задач.
Основная ценность, которая обозначается в политике государства – идея осажденной крепости, от которой во многом отталкивается руководство страны, считая, что Израиль вынужден обороняться. При этом, когда данная идея доминирует во внешнеполитическом курсе, мы видим неважность резолюций Совбеза ООН, в том числе выдачи ордера на арест Нетаньяху и бывшего министра обороны Галанта, резолюции ООН №282 в области урегулирования израиле-палестинского конфликта.
Основная стратегия Нетаньяху сегодня – изменение региона Ближнего Востока. Данную идею политик активно проводит в своих выступлениях, обозначая иранскую ось зла. Израиль считает важным выстроить региональный альянс по типу НАТО, который будет возглавляться США и который будет направлен против Ирана, сдерживать его. Объединение должны предоставлять государства, которые видят для себя угрозу со стороны исламской республики.
Далее эксперт рассказал о Секторе Газе, где Израиль возобновил боевые действия, так как, по мнению страны, решение проблем в регионе может быть реализовано только путем силы, а не переговоров. Чтобы одержать стратегическую победу, Израиль намерен ликвидировать ХАМАС. Однако государство воюет с идеей палестинского сопротивление, победить которую сложно. При президентстве Трампа Израиль получил удобную возможность (план по Газе), которая дает гарантии безопасности на данной территории путем контроля со стороны США и предполагает переселение палестинцев (концепция «Великий Израиль»).
Последним выступающим стал младший научный сотрудник Отдела Ближнего и Постсоветского Востока ИНИОН РАН Илья Баскаков, который рассказал о политике Ирана. Он отметил, анализировать внешнюю политику Ирана необходимо в контексте тех ценностей, которые страна продвигает. Основная формула здесь – идеалистический прагматизм. Это подразумевает, что Иран преследует во внешнем курсе, как идеалистические, так и прагматические цели. Ценностный аспект важен, потому что определяет, как каждый актор международной системы видит эту систему, угрозы для себя, возможных союзников.
Исламская республика считает, вся текущая мировая система пропитана идеями несправедливости и эксплуатации, в первую очередь к странам незападного мира, в том числе самого Ирана. Свою внешнюю политику страна осмысляет как политику достижения справедливости. Если смотреть на долгосрочные цели, которые закреплены в официальных документах, на последующие 40 лет можно выделить цель построения Новой исламской цивилизации, которая была озвучена в 2019 году.
Также внешняя политика Ирана основывается на трех принципах – чести, мудрости и целесообразности, которые должны сопутствовать принятию любого внешнеполитического решения, что подразумевает отказ от выпрашивающей дипломатии, просчитанные шаги и гибкость для уклонения от препятствий и продолжения пути. Если говорить о восприятии всей международной системы, в иранском истолковании важна концепция «Нового мирового порядка». Ее основные компоненты – ограничение влияния США, перемещения центра силы мировой политики в Азию, распространение идеи сопротивления высокомерию империализма на мировой арене.
Далее эксперт затронул военно-политические аспекты политики Ирана, которые основываются на идеологически-ценностных ориентирах. Самое главное для страны – сохранение государственности. Это то, на что направлена вся военная стратегия, что выражается в концепции сдерживания, устрашения противников, у которых не должно быть готовности нанести сокрушительный удар по Ирану. Изначально в центре иранской доктрины были США, но в последние годы основным актором, от которого исходит угроза, все чаще упоминается Израиль (хотя он не считается самостоятельным игроком – лишь проводником интересов Америки). Важно, что потенциал сдерживания неоднороден и может изменяться с течением времени. Сейчас иранское восприятие концепции проходит значимую трансформацию на фоне смены власти в Сирии, неопределенности с позициями «Хезболлы» в Ливане. Центр перемещается с Левантийского фронта на фронт субрегиона Персидского залива и Йемена, где находятся основные ресурсы для сдерживания противников Ирана.
При этом общая политическая стратегия регионального уровня – Иран стремится образовать на Ближнем Востоке (который называет Западной Азией) подсистему свободную от присутствия внерегиональных игроков – США и Израиля, созданного незаконно.
Еще одной важной концепцией, которая сейчас определяет отношения с Западом является «Взгляд на Восток» (под которым также понимается Россия), что подразумевает широкий незападный вектор внешней политики Ирана на фоне полной деградации отношений с западными странами.
Источник публикации: Пресс-служба МЭФ
About Author
